Утро началось для меня с запаха и звука.Запах, ранее неизвестный, необычный, терпкий, запах сена! Так в балагане пахнет--свежим сеном.А звуки, доносящиеся снаружи походили на тоненькие колокольцы--звонко так: тук-тук, тук-тук-тук, тук-тук и отзвук нежный.Раз проснулся, выбираюсь наружу.На улице туман.
Туман густым занавесом скрывает очертания табора, куст черёмухи, нависающий над самодельным столом, фигуру отца.Всё причудливо искривлено в неверном свете раннего утра.

---

       Вчера покосчики, устроив свои таборы, собрались отметить заезд, накрыли стол всякими вкусностями, выпивали, много говорили, тётки дарили мне конфетки, мужики говорили отцу:«О, привёз второго помощника! Дело пойдёт!» Дядя Вова запел свою любимую: «Там соловей в кустах поёт, и соловьиху к сердцу жмёт, там филин сову обнимает, знать обманет замуж не возьмёт!»  Потом долго ещё смеялись, пели.
А мы с Пашкой облазили окрестности, попробовали черёмуху, нашли княженику--такая нежно вкусная, хоть и недоспела ещё.Тётя Надя с мамой зачем-то таскали меня в папиной ветровке, что-то радостно говорили-приговаривали.Потом стало вечереть, Шитины с мамой уехали-- им завтра на работу, а мы остались, как сказал папа-- на пару дней! Счастью моему не было предела, Пулька тоже радовалась, тыкалась, как заговорщик своим холодным носом в моё лицо и старалась лизнуть, как будто это моя заслуга.
      Теперь утро.Папа отбил косу, отставил её, увидел меня и позвал завтракать.Уселись втроём за стол: папа, Пашка и я.Поели не торопясь, папа пошёл на луг, вскинув литовку на плечо, постепенно растворяясь в тумане, а мы с Пашкой остались на таборе.
   Немного погодя со стороны луга стали доноситься голоса, звон точимых кос, щебет проснувшихся птиц… Солнце постепенно поднималось.
   Наконец, туман свернулся кольцами, клубками, забился под тени у подножия сопок, расстелился тонким покрывалом над рекой, а перед глазами открылся широкий луг, переливающийся росой, с искорками саранок, ирисов, жарков.От простора захватывает дух и щемит в груди.Я побежал туда, откуда доносились звуки работы.
      На лугу выскочил почти на дядю Ваню, он шёл с краю, остальные мужики, как солдаты выстроившись в линию размеренно взмахивали косами, роняя перед собой стену травы.«Шшу-ух--пшш, Шшу-ух--пшш»
Покрикивают друг на друга: «Семён, пятки обрежу, торопись! Иваныч, сойди!» тогда кто-то уступал свой ряд другому, сам становясь на его место. Вечером будут говорить, кто лучше косил, а кто форму потерял… Так понемногу прошёл день, немного скучновато, зато вечером папа смастерил мне маленькие грабельки, а Пашка изготовил почти настоящий лук и стрелы и мы играли в индейцев, пока не ободрались в ближайших кустах.
      На другой день я оставался один-- Пашка работал граблями-- ворошил сено, сгребал сухое в кучи, папа сносил его в копны.На других участках происходило то же самое.На третье утро
я пришёл на луг, гонялся за кузнечиками, потом залёг в траве, слушал далёкого жаворонка.жмурился на солнце и… проснулся от голоса: «Вот так и режут цыплят!» Дядя Ваня Яковлев--огромный мужик, наш сосед, подхватил меня и поставил за своей спиной, на скошеное поле.«Не ходи вперёд косы!»-- погрозил пальцем и пошёл дальше махать, широко поводя могучими плечами… Шшух--пшшш, Шшу-ух--пшшш.
           Вечером подались домой, лодки шли по реке вереницей, никто не вырывался вперёд, не лихачил, казалось, что даже лодки устали и везут нас не торопясь.Даже Пулька согласилась сесть в лодку и ехала, расставив лапы на борт и глядя вперёд.Домой!